Словарь языка произведений Распутина Валентина Григорьевича

А без Нади я давно бы уж пропала – че тут говореть. Он трезвый-то человек, рази уркнет когда, а как пьяный напьется – ой, никакого житья нету. И ко мне вяжется, и к ей. Хошь на край света убегай от его.
– Как это вяжется? – насторожилась Люся.
– Как… А так. Он зачнёт с ее вино это требовать, а сам уж на ногах койни-как стоит. Вынь да положь ему. (Последний срок, с. 293)
Народное слово 1, с. 360

Лиза легко повинилась.
– Ой, не судите меня, бабоньки, я че-то не то сказала.
– Чего тебя судить? Живи за всех за нас, раз ты такая везучая. Но гляди: плохо будешь жить – берегись. Не пожалеем – это я тебе точно говорю. Я первая тебе яму зачну́ копать. Мы не виноватые, что наши мужики там полегли. Правда, Максимушка, не виноватые? Скажи ты нам.
– Не виноватые. (Живи и помни, с. 66)
Народное слово 1, с. 360

«Девки», не зная, хорошо ли соглашаться, отмолчались.
– Уснули, ли че ли? Ну спите, когды уснули. Скоро, однако что, рассветать зачнёт. А рассветет, белый день выйдет – ишо потопчемся. (Прощание с Матёрой, с. 330)
Народное слово 1, с. 360

ЗАЧА́ТЬ В ГОВОРАХ БАЙКАЛЬСКОЙ СИБИРИ

<…> А ноччу вот потом оне, белы-то, бандиты-то, не ноччу, а ешшо вечером-то оне приехали к имям домой. А мама-то зачала́ рожать. Побежали по ба́бку-повиту́ху. Она, правда, мигом прибежала, баню истопили. И в бане она её ба́бничала. И потом мама-то вышла из бани с Прасковьей (Прасковьей назвали), токо что родилася, парна́ ешшо, а оне [бандиты. — Г. В. А.-М.], это, все манатки-то, все вешши-то повытаскыли из анбарох-то. А лежало, говорит, там мамино приданое, полотенце вышитое. Она говорит:
— Дайте мне хыть это полотенце, дитя завернуть не во что.
А он [бандит. — Г. В. А.-М.], говорит, его бросил на землю и сапоги вытер. Вот чё, доча, было.

Записано в 2002 г. Афанасьевой-Медведевой Г.В., Деменковой Г.С., Матюшиной М.А. от Валентины Тимофеевны Саженовой (1932 г.р.), проживающей в c. Карам Казачинско-Ленского района Иркутской области.
Словарь 2, с. 90-91