Словарь языка произведений Распутина Валентина Григорьевича

Не ей ли знать, что Таньчора и в самом деле выросла ласковей своих сестер. Старуха никогда не стала бы жаловаться ни на Люсю, ни на Варвару – не на что и жаловаться, но выделяла из них Таньчору. Все-таки она была последней, заскрёбышем, за которым у старухи никто не шел, – поэтому мать больше замечала ее, чем своих старших, а потом, не привыкнув жить без маленьких, дольше не хотела отпускать от себя на волю. (Последний срок, с. 370)
Народное слово 1, с. 351

Заскрёбыш в говорах Байкальской Сибири

<…> Но и приехали, кода пришли мы в Седа́нову, он гыт:

— Подёмте, попьёте чая, отдохнёте и пойдёте домой тода.

[— А от Седа́новой сколько? — Собир.].

Шестнадцать километров. Мы пришли, они лежат: кто в зы́бке, кто на кровати. Вот эта Валька, старшая, говорит:

— Ой, — гыт, — бабка, — гыт, — с нам вся закара́лась! Вальке — дай, Петьке — дай… — И начала перечислять всех ребятишек, ага.

От у них последний, однако, пацан был, заскрёбыш-то <…>

Записано в 1981 г. Афанасьевой-Медведевой Г.В. от Татьяны Васильевны Ведерниковой (1921 г.р.), проживающей в с. Подъеланка Усть- Илимского района Иркутской области.
Словарь 17, с. 62-63