Словарь языка произведений Распутина Валентина Григорьевича

Но однажды, уже осенью, когда Вася ночевал один, его разбудил среди ночи стук — будто в чьих-то руках молоток погуливает по крыше. Он не поленился, вышел — никого, в мозглом сыром рассвете, как в трясине, едва проступали очертания домов, стояла вязкая тишина. Приблазни́лось.

(Изба, с. 395)

А утром… утром, когда я очнулся и выглянул в окно, весь мир был укутан в снег и тишину. Горбатились смиренно под снегом, с задранными лапами веток, поваленные деревья, скамья перед самым окном, по которой я по-заячьи сигал, выбираясь на дорогу, утонула в снегу без остатка, утонула и дорога, и мои страхи, и ураганные страсти, буйные наскоки северного ветра в продолжение трёх суток — всё было погребено под удивительно белым и чистым, в застывших волнах, снегом. Щедрым неслышным укрывом он упал вдобавок к прежнему ещё и этой ночью, уже после того, как затихла непогода. Как будто ничего и не было, как приблазни́лось от болезненных дум.

(В непогоду, с. 437)

Народное слово 3, с. 232

БЛАЗНИ́ТЬСЯ В ГОВОРАХ БАЙКАЛЬСКОЙ СИБИРИ

Перед войной блазни́лось людям. Одна рассказывала, тоже это я слыхала. Сидела, гыт, я дома одна, сидела долго, гыт, тоже в Страшны вечера. Гляжу, гыт, открыватся дверь, заходят четыре человека, четыре человека заходят, вытаскивают, говорит, стол, посерёдке избы ставят. Я скоре под кровать залезла. Оне сяли, два мужика и две женшшины.

— Ну, что, — гыт, — будет теперь? Что, — гыт, — будет? До чего мы доживём? Будем ли, нет ли живые?

Это всё перед войной это было. Перед войной, гыт, было.

— До чего, — гыт, — мы доживём? Будем ли, нет живые?

— Ну, война, — гыт, — война будет, — гыт. Будет война. Мало, — гыт, — останется добра, мало останется. Но войну, — гыт, — нады: людей некуда девать. Земля не понесёт скоро.

Вот эти четверо, гыт, сидели. А я, гыт, под кроватью лежу. И вот, гыт, я слушала, они наговаривали: то, другое, как кто будет жить.

— Доживём, — говорит, — до того, что народ Земля не может кормить столько людей. Много.

И вот и говорили, и говорили — и растаяли. Куды оне девались эти четыре человека, две женшшины и два мушшины? Я, гыт, лежу под кроватью и думаю: «Ох, когда они уйдут? По меня они пришли?».

И вот, гыт, я глядела-глядела… И куды-то оне подевалися! Ни слуху ни духу. Как вроде пошли — звикнула дверь, открылася — я вышла, перекрестилася, двери зашшелкнула. Стол на месте стоит, где стоял, и людей нету. А дверь открывалась, гыт.

И вот война убавила людей. Дескать, Земля уже не может кормить столь людей — надо отбавлять их.

Записано в 1987 г. Афанасьевой-Медведевой Г. В. от Дарьи Ефимовны Сидоровой (1923 г. р.), проживающей в c. Южная Нюя Ленского района Саха (Якутия).

Словарь 3, с. 408-409