Словарь языка произведений Распутина Валентина Григорьевича

Дождь всё нудил и нудил; Настёне чудилось, что она слышит протяжное, надсадное поскрипыванье, с каким он спадал на землю. Трава, мягкая, далеко не вызревшая, принимала его бесшумно, на деревьях зябко подрагивали листья, над Ангарой висела глухая, как осенью, туманная мо́рось.

(Живи и помни, с. 178)

Прошло два дня — и вдруг Светка исчезла. Иван Савельевич с ночи встал по обыкновению рано: накрапывал из безнебья, из низкого серого сумрака, дождь тихой мо́росью, сильно и вязко пахло в ограде сиренью, а в огороде дикой коноплей.

(Дочь Ивана, мать Ивана, с. 338)

Народное слово 2, с. 230

МО́РОСЬ В ГОВОРАХ БАЙКАЛЬСКОЙ СИБИРИ

Девять женщин. Девять женщин, и чтоб они в одежде все искупались, чтоб дождь пошёл. Они тут барахтались, купались. Но назавтра (в позапрошлом году, по-моему), ну, назавтра пошёл дождь. Мо́рось то была. Потом така трава есть, дождевая трава, дождянка, её рвут и тоже мочат в реку. Ну, она тут растёт, есть, ходишь по лесу. Она такая: мелконькие кругленькие листочки, она вот такой высоты, её нарвёшь тоже.

Мы чё?! Девчонкам были, в Половинке жили, её надо мочить. А если сильно дождь, то обратно надо в сухую шшель пихать, запёхивать, чтоб остановился дождь. Если дождя нету, то в реку мочат её, а если сильный дождь, то в шшель пихают. Так и называется дождевая трава.

Записано в 1984 г. Афанасьевой-Медведевой Г. В. от Кристины Константиновны Ивановой (1934 г. р.), проживающей в с. Усть-Киренга Киренского района Иркутской области.

Словарь 14, с. 179